Воспоминания фронтовика Великой Отечественной

Командир роты В. Ханцевич с ординарцем Ф.Кокаревым. 1945 год

О штрафных ротах и батальонах сегодня написано множество книг и статей, снято немало кинофильмов. Причем нередко их содержание очень далеко от правды...

Начало Великой Отечественной войны я встретил студентом Комсомольского-на-Амуре судостроительного техникума. В 1943 году был призван в армию и направлен в Благовещенское пехотное училище. После окончания учебы (а она в военное время была краткосрочной) получил назначение в 169-й гвардейский Краснознаменный полк 1-й гвардейской Пролетарской Московско-Минской ордена Ленина, дважды Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии. Входила она тогда в состав 11-й гвардейской армии 3-го Белорусского фронта.

Довелось служить мне и в 11-й отдельной армейской штрафной роте – сперва командиром взвода, а потом и самой ОАШР. Кстати, в 1960-е годы в военкомате перелистали мой военный билет и убрали записи, связанные со штрафной ротой. Словно такие части в войну не существовали! И еще одно замечание: наша ОАШР комплектовалась из осужденных военным трибуналом рядовых и сержантов, а вовсе не из уголовников и «политических преступников», как сегодня утверждают некоторые исследователи и журналисты, «перелицовывающие» историю. А о том, как сражались штрафники, можно судить по этим эпизодам...

В октябре 44-го наши войска уже брали Гольдап. Но в день празднования 27-й годовщины Октябрьской революции на улицах появились ящики с вином и шнапсом. Бойцы обрадовались подарку и отметили годовщину так, что немцы в ночь с 7 на 8 ноября вновь захватили город.

Наш рейд планировался так: на рассвете рота выдвигается в первую линию обороны, располагается повзводно, с интервалом 50–100 метров. После артподготовки поднимаемся в атаку, нас поддерживают огнем.

Мой взвод располагался на левом фланге. Началась артподготовка. По сигналу ротного штрафники бросились вперед, и через несколько минут ожесточенный бой завязался уже во вражеской траншее.

Немцы отступили, но их артиллерия открыла огонь. Соседний взвод залег, неся потери. Был ранен и ротный, командование ОАШР перешло ко мне. В том бою мы потеряли более половины роты, но поставленная задача была в основном выполнена: захвачены два «языка», засечены огневые точки и вскрыты другие объекты противника. За тот рейд мне присвоили звание «гвардии лейтенант» и назначили командиром 11-й ОАШР. А вскоре встретили новый, 1945 год.

Владимир Ханцевич. Через шесть десятилетий после Победы. Фото из архва автора

Мы знали, что вскоре для роты начнется тяжелая боевая работа в Восточной Пруссии. Там издавна оседали офицеры и младшие командиры германской армии и, получая на льготных условиях землю, застраивали фольварки (хутора) по учрежденному военным командованием плану. Это позволяло создавать непрерывные линии обороны, прорыв каждой из которых требовал огромных усилий. В ходе войны немцы усовершенствовали оборону: укрепленные районы с большим количеством дотов и сооружений крепостного типа сочетались с приспособленными к обороне многочисленными фольварками с каменными постройками.

Немцы провели тотальную мобилизацию в отряды фольксштурма (самообороны). В них зачислялись все, способные держать оружие, от юнцов 15–16 лет до седых стариков. Жесточайшей дисциплиной, запугиванием солдат вымыслами о «зверствах», которые мы якобы начнем творить в Восточной Пруссии, гитлеровцам удалось поднять боеспособность войск. И они сражались с ожесточением обреченных, которым нечего терять…

В середине января в районе Инстербурга наши передовые части натолкнулись на упорное сопротивление вражеских арьергардов, прикрывающих отход главных сил. Для взятия города была сформирована ударная группа, в которую входила и 11-я ОАШР. После артподготовки разместившаяся десантом на танках рота вместе с другими подразделениями пошла в атаку. За короткое время мы преодолели внешний пояс обороны, хотя не обошлось без потерь – несколько танков фольксштурмовцы подбили. Но как только танки и пехота ворвались в городок кавалерийского военного училища, издавна бывшего кузницей кадров для вермахта, из разрушенных зданий и сооружений стали выходить немцы с поднятыми руками, лопоча: «Гитлер капут».

После боя привели пожилого солдата-немца, говорившего по-русски. Спросили: «Что ж вы сопротивлялись, если «Гитлер капут!». Он ответил: «Мы бы давно сдались, да ваши не пускают». Он имел в виду предателей-власовцев, которые использовались германским командованием в качестве заградительных отрядов. В тот раз потери роты были сравнительно небольшими: двое убитых и шестеро раненых.

25 января наши передовые части подошли к городу-крепости Кёнигсбергу, встретив сильное сопротивление немцев. Потери в частях дивизии составляли до 30 процентов личного состава, а в нашей роте – более половины.

27 января перед ротой была поставлена задача – занять станцию Фриминг, расположенную в пригороде Кёнигсберга. Там немцы вели восстановительные работы на железной дороге – единственном пути выхода из города. Атаку начали без артподготовки, немцев захватили врасплох, и те отошли в здание вокзала. Во время организации его штурма я был тяжело ранен…

Из госпиталя меня выписали 11 марта и направили в отдельный полк резерва офицерского состава 3-го Белорусского фронта. Там я и узнал, что 11-я отдельная армейская штрафная рота расформирована «в связи с отсутствием необходимого контингента». Так закончился на западе мой боевой путь, отмеченный тяжелым ранением, двумя орденами Красной Звезды и медалью «За взятие Кенигсберга».